Нобелевский лауреат: «когда в науку проникает капитализм, она умирает»

Джеймс Уотсон, первооткрыватель ДНК, рассказал РИА «Новости» о том, почему он продал свою Нобелевскую медаль, а также поделился мыслями о том, в какую сторону сегодня движется мировая наука и почему он считает, что технологии модификации ДНК будут в конечном итоге «встроены» в геном человека.

Джеймс Уотсон считается одним из основателей современной биологии и генетики. В 1953 году он раскрыл, вместе с Фрэнсисом Криком и Морисом Уилкинсом, устройство молекулы ДНК. Позже он совершил ряд ключевых открытий в молекулярной биологии и руководил проектом по расшифровке человеческого генома на первых стадиях его работы, пока он не был вынужден покинуть его из-за несогласия с политикой патентования генов и отдельных участков ДНК.

 В декабре 2014 года Уотсон сенсационно стал первым лауреатом Нобелевской премии, который выставил свою медаль на аукцион. Американский генетик продал медаль в качестве протеста против критики, которая постоянно звучала в его адрес со стороны западных СМИ и научных кругов. Медаль была куплена российским бизнесменом Алишером Усмановым за более чем четыре миллиона долларов и почти сразу же была возвращена Уотсону.

На этой неделе Уотсон приехал в Россию для участия в международном конгрессе «EMBO Conference on Redox Biology». Генеральным партнером конгресса стал благотворительный фонд Алишера Усманова «Искусство, наука и спорт». Кроме участия в Конгрессе, Уотсон выступит в России с тремя публичными лекциями в Москве и Санкт-Петербурге.

— Джеймс, с момента открытия ДНК прошло почти 65 лет, и мы прошли большой путь от простых законов Менделя к современным высокотехнологичным системам чтения и редактирования генома. Какие из этих открытий вы ожидали, и что было для вас неожиданным?

— Сегодня мы действительно живем в новую эру биологии. Меня больше всего удивляют две вещи, появившиеся относительно недавно – изучение тайн прошлого человека и других живых существ и генетическая криминальная экспертиза. Вдобавок к этому, ДНК и гены начали занимать очень большую практическую роль в жизни людей.

На самом деле, конечно, я лично ничего не ожидал. Когда мы совершили открытие, главной проблемой для нас было изучение того, как  работает генетический код и как он переводится на «язык» белков и других молекул в клетке. Ответ на этот вопрос был получен неожиданно быстро, в 1961 году, и он был представлен публике здесь, в Москве, Маршаллом Ниренбергом и Генрихом Маттеи, когда они рассказали о том, как «буквы» ДНК управляют процессом синтеза белков.

В 1966 году, когда были расшифрованы все комбинации нуклеотидов, мы сделали первый шаг к раскрытию тайны генома, и этот шаг и я, и Крик ожидали и хотели реализовать. Затем были открыты две вещи, которые мы не ожидали – мы обнаружили, что ДНК можно рекомбинировать в пробирке, что позволило нам приступить к изучению устройства и работы отдельных генов, а также создать системы быстрого и дешевого секвенирования ДНК.

Для нас эти технологии стали просто настоящим чудом, которое мы посчитали бы невозможным в прошлом. Еще больше нас удивили и помогли нам компьютеры – благодаря им стоимость секвенирования уже упала до тысячи долларов, а в будущем она может снизиться и до сотни долларов.

Другой вещью, которая меня сегодня удивляет, является то, что сегодня в науке и в мире в целом нет ярких лидеров. Во времена моей молодости у нас была целая плеяда всемирно известных светил науки. Сейчас же не понятно, какую роль в современной системе науки могли бы играть такие люди, как Гамов или Ландау.

Сегодня наукой на Западе занимаются большие коллективы людей, о существовании и открытиях которых почти никто не знает. Нет людей, которые бы фокусировали усилия и двигали науку вперед, и это меня беспокоит. В Китае нет такой проблемы, и их наука сегодня делает большие шаги и скоро обойдет нас.

— Относилась ли публика к вашему открытию так же, как сегодня люди относятся к ГМО, генной терапии и другим последним достижениям молекулярной биологии?

— Ответ на этот вопрос очень простой – они никак не относились, так как практически никто не знал о том, что и как мы открыли. Когда мы объявили о том, что нам удалось изучить структуру нитей ДНК, об этом узнало примерно две сотни человек.

Впоследствии о нем начали вспоминать и говорить только после того, как была расшифрована суть генетического кода. Тогда о нем узнало еще примерно пять тысяч человек, и даже когда я написал свою книгу в 1965 году, ее покупало каждый год в среднем по 20 тысяч людей.

С другой стороны, уже когда я писал книгу, мне было понятно, куда будут двигаться эти исследования, и как они будут связаны с раком и работой отдельных генов. Прошло 50 лет с того времени и, на мой взгляд, в ближайшие пять лет у нас появятся вещества, способные подавлять рак.

Еще больше времени потребуется на изучение секретов болезней мозга – мы поймем, как работает мозг, лишь через 30 лет или даже через столетие. Только тогда, как мне кажется, люди начнут видеть пользу от этих открытий и понимать их.

— Вы и Крик много и достаточно долго изучали тайны того, как жизнь могла зародиться на Земле. Сможем ли мы когда-либо узнать, состояли ли первые живые организмы на планете из молекул РНК, или же они могли включать в себя и ДНК, и РНК, и белки?

— Честно говоря, я не знаю – на этот вопрос я не могу ответить. Я, к сожалению, не являюсь химиком, а «птичником», орнитологом по образованию. С другой стороны, я уверен, что химия и ученые, занимающиеся ей профессионально, смогут найти ответ на этот вопрос.

Проблема, как мне кажется, заключается в том, что у нас пока нет общей картины того, как возникла Земля и в каких условиях формировалась жизнь – как мы говорим в Америке, нужно сначала добраться до Калифорнии, и только потом начать искать золото, чем, кстати, занимался один из моих предков.

— В прошлом, вы часто критиковали геномную медицину и считали ее фикцией, но сегодня ее активно обсуждают в Конгрессе и на высших политических кругах во всех странах мира. Поменялось ли что-то или это просто нездоровый пиар?

— На мой взгляд, все эти вещи продолжают оставаться полной чушью. К примеру, компания IBM сегодня рекламирует компьютер Watson, который «кардинально улучшит медицину» при помощи персонализированных геномных технологий, прикрываясь именем и репутацией ее основателя, Томаса Уотсона.

Мне же кажется, что пройдет еще очень много времени, прежде чем такие технологии найдут применение, и они будут помогать лишь не горстке людей с диабетом или другими тяжелыми болезнями, а всему населению планеты в целом.

Эта проблема выходит далеко за рамки науки – если капитализм и жажда наживы проникают в науку или медицину, то тогда они просто умирают. Людей перестает интересовать правда и желание до нее докопаться, и они просто стремятся разбогатеть максимально быстрым путем. Сегодня никого не интересует создание лекарств от рака, которые могут потерять эффективность, так как деньги можно заработать, продавая другие, менее сложные препараты.  

К примеру, в недавнем прошлом у меня был проект, в рамках которого мы работали над созданием лекарства от рака. Нам не удалось быстро создать его — препарат терял эффективность через год, и поэтому интерес инвесторов к нашей работе исчез. Тем не менее, мне не жаль, что я занимался этим проектом, так как мне удалось поддержать коллег.

— Когда вы продали медаль, вы стали очень известны и популярны в России  в связи с теми проблемами, о которых вы говорили, решившись на подобный шаг. Поменялось ли отношение западной публики к вам в последние годы?

— Моя главная цель во всей этой истории заключалась в том, чтобы максимально помочь науке и раздать все деньги, которые имелись или еще имеются в моем распоряжении, до того, как я умру. О других вещах мне и не хочется говорить – я просто хотел бы еще раз сказать спасибо господину Усманову за то, что он помог мне поддержать тех ученых, чья работа нуждалась в поддержке.

Я думаю, что главный урок всей этой истории заключается в том, что многие американцы и вся Америка в целом пытаются сегодня решить абсолютно нерешаемые проблемы и отказываются видеть различия между людьми.

Многие из нас просто отказываются видеть то, что наша жизнь далека от идеала. Природу каждого человека изменить нельзя, и поэтому эти благородные побуждения моих соотечественников нельзя реализовать. Для России, как мне кажется, в этом отношении важно не идти тем же путем, что и Америка.

— Недавно ваш коллега Джордж Черч создал систему записи цифровой информации в ДНК микробов. Можно ли встроить нечто подобное в ДНК человека и как к этому отнесется публика?

— Я надеюсь, что это произойдет рано или поздно. Люди как вид далеки от совершенства, и работу нашего организма можно улучшить. Ошибки, конечно, будут совершаться, но человечество будет пытаться улучшить себя до тех пор, пока мы будем оставаться людьми. Джордж в этом отношении является удивительным человеком – у него огромное число интересных и смелых идей, и я его поддерживаю и восхищаюсь им.

Все это, конечно, будет интересно в первую очередь молодым людям – не думаю, что я доживу до того времени, когда идеи Джорджа будут реализованы и поменяют то, как выглядит Америка и весь мир в целом.

Я не берусь предсказывать то, как это будет восприниматься публикой, так как это является вопросом далекого будущего, 25-30 лет развития. Пусть прогнозами и их реализацией занимается следующее поколение, а меня лично интересует то, что случится в ближайшие пять лет.

Источник: https://ria.ru

17.07.2017