Российской фарме нужна клиника

Критически важный и очень дорогой этап создания инновационных лекарств — клинические испытания. Из-за дефицита финансирования этот этап фармпроизводства называют «долиной смерти». Как ее преодолеть?

В последние полтора года в России отмечается снижение числа клинических исследований лекарственных средств. Официальная статистика дает небольшие цифры — около 10%, — но если разобраться в структуре исследований лекарственных препаратов, то картина кардинально меняется: на фоне резкого снижения числа исследований инновационных препаратов растет число исследований биоэквивалентности дженериков — препаратов, повторяющих оригинальное лекарство. Они продаются дешевле, чем инновационные препараты, но и их испытания дешевле, быстрее и проще: эффективность и безопасность дженериков доказывать уже не нужно, достаточно сделать сравнительное исследование и убедиться в том, что аналог работает так же, как оригинальный препарат. Отсюда вытекает еще одна проблема: квалифицированные специалисты, способные проводить клинические исследования эффективности и безопасности новых препаратов, все чаще оказываются невостребованными.

Снижение числа испытаний инновационных препаратов произошло в результате ухода из России большой фармы — группы, состоящей примерно из 50 транснациональных компаний — производителей фармацевтической продукции, доход которых оценивается в три миллиарда долларов и выше).

Благодаря программе «Фарма 2020», в России было построено или модернизировано в соответствии с международными стандартами большое количество производственных мощностей, производители научились делать любые дженерики, выросли также компании, способные разрабатывать инновационные препараты, но их пока недостаточно, чтобы самостоятельно обеспечить потребности страны в инновационной лекарственной продукции. Для этого нужны системные меры со стороны государства, в частности финансирование первой и второй фаз клинических исследований, где сейчас существует разрыв инновационного цикла, который эксперты называют «долиной смерти», но при этом полагают, что его вполне возможно преодолеть в обозримые сроки.

На кону технологический суверенитет

«Рынок клинических исследований в России упал раза в два-три с начала 2022 года», — сказал «Стимулу» Андрей Иващенко, председатель совета директоров группы компаний «ХимРар» (национальный чемпион), доктор технических наук, профессор РАН, заведующий кафедрой инновационной фармацевтики, медицинской техники и биотехнологии Московского физико-технического института. По его мнению, официальная статистика, фиксирующая снижение клинических испытаний на 10‒20%, отражает «общую температуру по больнице». «Рынок клинических исследований упал потому, что раньше основную часть составляли исследования инновационных препаратов компаний большой фармы, а с началом СВО многие из них прекратили проводить в России исследования своих препаратов, — продолжает Андрей Иващенко. — Вследствие этого есть две беды. Одна — российские организации, которые специализировались на клинических исследованиях инновационных препаратов, потеряли заказы. В структуре группы компаний “ХимРар” есть компания “Ифарма”, она одна из топовых в стране по организации клинических исследований именно на ранних стадиях создания инновационных препаратов, и мы, действительно, видим снижение числа заказов. И, как всегда в подобных случаях, профессионалы, задействованные в процессах, вынуждены будут переквалифицироваться».

В беседе со «Стимулом» исполнительный директор компании «ФЛЕКС базы данных» Ольга Логиновская отметила, что работающие в сфере проведения клинических испытаний специалисты сейчас не загружены, а стагнация не может продолжаться долго и грозит потерей компетенций. Свои компетенции эти специалисты приобрели во время работы с большой фармой, где уровень требований максимальный. «Сейчас на рынке РФ достаточно сильных компетенций для проведения клинических исследований на высоком уровне. Это и специалисты клинических исследований, и образовательные возможности — российские профильные вузы, например Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет, имеют сильные программы подготовки специалистов клинических исследований. Есть и валидированное программное обеспечение международного уровня “ФЛЕКС базы данных” и “Дата Менеджмент 365”, прошедшие множество аудитов и инспекций. Использование такого программного обеспечения само по себе дает гарантии качества проведения клинических испытаний», — пояснила Ольга Логиновская. Но сложившаяся ситуация ставит вопрос о том, как долго эти годами наработанные компетенции смогут удержаться без адекватной нагрузки и поддержки.

Генеральный директор компании ООО «Атлант Клиникал», которая занимается организацией и проведением клинических исследований, Михаил Грубман оценивает количество не загруженных работой специалистов по клиническим испытаниям в несколько тысяч человек. «У нас около сотни фармкомпаний имеют сотрудников в сфере клинических испытаний, в среднем по 20‒100 человек, — сказал он в беседе со “Стимулом”. — И. сейчас число специалистов сильно превышает их востребованность». По его мнению, им приходится задумываться о переквалификации, преподавании, отъезде.

Андрей Иващенко считает эту проблему лишь вершиной айсберга. «Это не самая страшная беда, — говорит он. — Гораздо хуже, что через пять лет у нас в стране не будет инновационных препаратов следующих поколений. Раньше их выводила на рынок в России иностранная бигфарма, а сейчас она продолжает выводить эти препараты на рынок в мире, но не в России. И это означает, что сейчас нам надо приложить все усилия, чтобы стимулировать создание собственных инновационных препаратов, начиная с best in class. Минздрав этот подход горячо поддерживает. Для инновационного импортозамещения нужны целенаправленные усилия государства, потому что российский бизнес сам, к сожалению, почти весь дженериковый и эту задачу не вытянет. Есть отдельные компании, которые разрабатывают инновационные препараты: “ХимРар”, “Генериум”, “Биокад”, — но их должно быть на порядок больше».

Андрей Иващенко отметил, что новую российскую фарму удалось вырастить за последние десять лет: построены новые заводы, освоено производство современных дженериков, — но делать собственные инновационные препараты в значимых количествах пока не научились. По его оценке, для того чтобы обеспечить технологический суверенитет России в области фармацевтического производства, нашей стране нужны десятки компаний, способных делать инновационные препараты по полному циклу, начиная с синтеза молекул и заканчивая выводом готовых препаратов на рынок.

Сейчас в фармацевтике, по мнению нашего собеседника, наблюдается разрыв между наукой и индустрией. Ученые придумывают и выполняют разработку перспективных молекул, но все упирается в первую и вторую фазы клинических исследований: это самая рискованная часть процесса разработки лекарства. Согласно международной статистике, из трех проектов только один успешный, поэтому сюда обычно инвестируют специальные венчурные фонды. «В России сейчас, за редким исключением, эти этапы никто не финансирует. Только на третьей фазе может подключиться индустрия», — сказал Андрей Иващенко. (На третьей фазе научные риски, связанные с безопасностью и эффективностью инновационного препарата, уже сняты, она больше связана с регистрационным процессом.) «Поэтому возникает разрыв между доклиническими исследованиями и третьей фазой, в который мало кто идет, это и есть “долина смерти” фармацевтических стартапов. Они не финансируются в России в значимых и необходимых количествах, — отмечает эксперт. — Такое положение дел сложилось из-за привычки к тому, что несколько десятков лет новые препараты на наш рынок поставляли иностранные корпорации, в лучшем случае они проводили клинические испытания, а дистрибьюторы их перепродавали. Такая была модель: нефть продавали — технологии покупали. А сейчас стало очевидно, что нужно восстанавливать технологический суверенитет в критических направлениях, и одно из этих направлений — фарма».

У нас все есть

Стартовые возможности для того, чтобы построить в нашей стране систему создания собственных инновационных лекарственных препаратов, по оценке Андрея Иващенко, хорошие. «У нас, слава богу, есть заделы, есть фундамент: сильная наука — химия, биология, математика, физика, современные фармацевтические заводы. Созданы центры компетенций в университетах с достойным оснащением, есть ученые — высококлассные специалисты, которым пора переключаться с написания статей на создание технологий. Нам не хватает только программ поддержки клинических исследований. Надо, чтобы Минздрав и Министерство науки и высшего образования финансировали не только проведение ранних поисковых исследований в подведомственных институтах, но и доклинические и клинические исследования. Важно, чтобы университеты могли дотягивать свои инновационные разработки чуть ближе к рынку».

Вторым инструментом поддержки клинических испытаний, по мнению нашего собеседника, должны стать венчурные фонды. Он считает, что это должны быть специализированные фонды, которые финансировали бы фармацевтические стартапы до того момента, когда они могут быть поддержаны индустрией. Однако, по наблюдениям Андрея Иващенко, таких фондов у нас мало, точнее один — созданный пять лет назад Unicorn Capital Partners. «Это хороший и очень нужный венчурный фонд, созданный компанией РВК и Минпромторгом, но за несколько лет он проинвестировал всего несколько проектов, а для того, чтобы мы начали говорить об инновационной фарме и государственном суверенитете в этой области, таких проектов должно быть в сто раз больше. Поэтому и фондов таких нужны десятки», — говорит Андрей Иващенко.

Венчурные фонды начали появляться в России более двадцати лет назад, но в разных сферах деятельности они развиваются неодинаково. Легче идет дело в IT, где проекты дешевле и сроки вложения средств короче. «Венчурное финансирование IT-проектов у нас прекрасно развивается, — отметил эксперт. — Другое дело венчурные фонды для DeepTech (такие проекты опираются на новейшие технологии, которые появились в результате достижений науки и продвинутых инженерных разработок, работают на стыке технологий, делают физические продукты. — “Стимул”), когда не программку надо сделать, а какое-то оборудование, железку, и третье дело — Biotech (биотехнология подразумевает использование в технологиях форм жизни — бактерий, грибов, вирусов, растений, животных — для решения проблем человечества. — “Стимул”), когда нужно сделать не просто железку, а лекарство, медицинское изделие и испытать разработку на людях в формате клинических испытаний. И если в сфере DeepTech сейчас появляются отдельные инструменты развития венчурного типа, например программы доращивания, то в Biotech нет и этого. Эти проекты длиннее и дороже, и в этой сфере инструментов развития не хватает катастрофически. Сколько здесь ни лей денег в науку, все равно: две шестеренки крутятся, а передачи нет. Надо передачу между ними сделать».

Университеты не останутся в стороне. Ректор Санкт-Петербургского государственного химико-фармацевтического университета доктор фармацевтических наук Игорь Наркевич сообщил «Стимулу», что в 2022 году у вуза «увеличились объемы научно-исследовательской работы, выросло количество обращений российских компаний на разработку тех или иных лекарственных препаратов». «Это связано с ограничением доступа к зарубежным структурам, — пояснил он. — Поэтому университет активно трудится и развивается, Увеличившийся объем научно-исследовательской работы позволяет вовлечь в науку больше обучающихся и преподавателей, что делает образовательный процесс более интересным и содержательным, так как обучающиеся на практике могут столкнуться с реальными запросами из отрасли».

Преодолеть за два года

Серьезные надежды на решение проблемы Андрей Иващенко возлагает на то, что в новой Концепции технологического развития, рассчитанной до 2030 года, выделены критические технологии, и фарма попала в их число. «Государство начинает концентрировать свои ресурсы вокруг этих технологий», — говорит эксперт.

Он считает крайне важным, чтобы в России не просто были технологии, позволяющие разрабатывать инновационные лекарства, но и свои линии разработки этих технологий. Инфраструктурных мощностей для этого, по мнению Андрея Иващенко, хватает.

Отвечая на вопрос «Стимула» о том, сколько может потребоваться времени, чтобы дорастить российскую фарму до уровня, благодаря которому она сможет обеспечить стране технологический суверенитет в области создания необходимых лекарств в нужном количестве и наилучшего качества, Андрей Иващенко ответил: «По моим представлениям, это можно будет сделать достаточно быстро, если будет соответствующая политика государства». В подтверждение своих слов он обратился к недавнему опыту борьбы с коронавирусной инфекцией. «Во время ковида, когда надо было срочно делать вакцины, препараты прямого противовирусного действия, антитела и так далее, наши разработчики от науки и промышленность справились с этим вызовом. Немногие страны смогли это сделать, а мы смогли». Он отметил, что этому в том числе способствовало специальное регулирование, в частности закон, который позволял направить на целевые разработки существенные ресурсы. В итоге «Биокад» сделал моноклональные антитела против цитокинового шторма, «ХимРар» создал первый в мире противовирусный препарат «Авифавир», который останавливает деление вируса, если применить его в первую неделю после заражения, а в НИЦЭМ им. Н. Ф. Гамалеи разработали вакцину «Спутник V». Подобные результаты получили лишь США, Европа и Китай. «Этот пример демонстрирует, что у нас в стране есть все необходимые компетенции и ресурсы, нужна государственная воля и соответствующее регулирование. И тогда выйти на создание собственных инновационных лекарств можно будет за два года», — уверен Андрей Иващенко.

Источник: https://stimul.online/

23.11.2023